В издательстве Корпус вышел «Дикий Лебедь» Майкла Каннингема (в переводе Дмитрия Карельского) — не роман с острой критикой института семьи (как «Плоть и Кровь») или непростыми квир-любовными треугольниками (как «Дом на Краю Света»), неизменно затрагивающими проблемы ЛГБТ-сообщества, — но сборник переделанных (пусть и моментально узнаваемых) сказок, истории которых продлены за пределы happy-end’а.
Сказки у Каннингема не перекликаются между собой (за исключением, пожалуй, «Маленького Человечка», где Румпельштильцхен безуспешно пытается стать приемным отцом, и лучшей сказки сборника «Стойкий, Оловянный», в которой постаревший герой находит свое отцовство одним из главных «счастливых концов» жизни), но, написанные кристально ясным языком, сливаются в один текст. Порой в них проскальзывает современная Америка (например, высочайшие цены за колледж), но, в большинстве своем, истории про Рапунцель или одного из Диких лебедей читаются — как сказкам и положено — вне времени. Ну, съели тебя; ну, обманула королева, не отдала ребенка, как обещала: что поделать, будь добр, живи дальше.
Благо что жить все равно не долго: Каннингем многих персонажей доводит до возраста размышлений о прожитой жизни, в которой герои ошибались, расставались, были неудачниками или сходились вновь, — то есть жили как обычные люди. А если и были состоятельны (как Джек и его мать, разбогатевшие на отмщении когда-то провинившемуся великану), то не очень-то и счастливы. То ли это сказки не сказочные, то ли жизнь чудесней, чем кажется.
В начале сборника Каннингем, замечая, что большинству читателей героями сказок стать не грозит, все же спрашивает: кто из нас не захотел бы наложить проклятие на других, красивых и богатых? Из сказок становится ясно, что ничем хорошим такие волшебства не заканчиваются, и «Дикий лебедь» предупреждает нас о грядущих проблемах, вроде изменения ДНК человеческого эмбриона (да и манипуляций с телом вообще: достаточно вспомнить историю принца, оставшегося навсегда с крылом лебедя): откуда нам знать, во что это выльется? Заглядывая в будущее, Каннингем прощается с культурой хиппи (сумасшедшую старуху цветов пожирают подростки) и почти ни слова не говорит о проблемах гей-культуры: в Америке после дела Обергефелла против Ходжеса эта тема Каннингема, занимающего видную нишу в пантеоне ЛГБТ-писателей, временно не волнует.
В «Диком лебеде» читатель не найдет сложных сюжетов, проходящих через несколько эпох и подробно исследующих тонкости человеческого и общественного устройства. Но тем, кто только перевалил за третий десяток, «Дикого лебедя» прочитать стоит: чтобы помнить, что чуда не произойдет. И что это к лучшему.
